— Разведал насчет довольствия?

— Насчет немцев разведал! — ответил молодой голос с кавказским акцентом.

Не тревожа успевших заснуть Василя и Мансура, Иванов поднялся. От него не отстал Шкаранда. Они присоединились к тем, кто обступил вернувшихся разведчиков.

Тонкий, похожий на мальчишку Джафаров, с черными усиками, заметными даже в темноте, стоя против старшины, рассказывал:

— В крайнем доме женщина сказала: немцев много, патрули. Скорей уходи, сказала. И еще — немцы на ферме, у речки, отсюда близко. Наших пленных, двести, на ночь в коровнике заперли. С фронта гонят.

— Выпустить бы их, — шепнул Шкаранде Иванов. — Нас здесь вон сколько, и с оружием…

— Ситуация! — Шкаранда быстро протиснулся к старшине: — Предложение имею!

— Какое?

— Пленных освободить!

— Правильно предлагаешь, морячок! — одобрил старшина, — А то идем, только самих себя спасаем.

— Верно! — откликнулось несколько голосов. — Надо выручить.

— Опасно ввязываться, — нашелся некто осторожный, — самим бы выбраться.

Но его пристыдили:

— Только о своей шкуре думаешь!

Все воевали не первый день, а четвертый месяц и знали, что за враг фашист. Каждый понимал: нет ничего горше неволи. Каждый представлял, как это тяжко, когда тебя, обезоруженного, униженного, гонят на злую чужбину по родной земле, через села и города, которые ты должен был бы защитить…

Кому из тех, кто вырвался из кольца под Борисполем, не угрожало все то, что стало уже горькой долей неизвестных им товарищей? Запертые, как скот, в хлевах, томятся они сейчас совсем неподалеку в ожидании утра, когда вновь выведут их на дорогу и погонят, понукая…

Старшина предложил действовать без промедления. Но действовать осмотрительно.

— Ночь долгая, успеем, — сказал он. — Сначала разведаем. Сам пойду. Джафаров, со мной!

Старшина и Джафаров ушли.

— Порядок! — сказал Трында. — Пускай выполняют, товарищ Шкаранда идею подал. В данной ситуации…

Не дослушав, Шкаранда рванулся с места. Было слышно, как, догнав старшину, он на ходу горячо доказывает ему что-то. Вместе со старшиной и Джафаровым Шкаранду скрыли кусты.

Но вскоре главстаршина вернулся. Он не отвечал на расспросы, молчал с многозначительным видом. Только сказал Ерикееву:

— Ты человек серьезный. В случае чего — возьмешь. — И показал себе на грудь, туда, где у него под бушлатом был запрятан флаг.

— Что, особое задание получил? — поинтересовался Иванов.

Но Шкаранда промолчал — то ли таил обиду, то ли хранил тайну.

Старшина и Джафаров вернулись не скоро — минуло, пожалуй, больше часа. Едва послышались их шаги, Шкаранда тотчас же подбежал к старшине, и они о чем-то заговорили вполголоса.

Старшина собрал всех потеснее вокруг себя!

— Действовать будем по возможности без выстрела. Слушайте задачу.

…Иванов и Ерикеев с карабинами, Трында с двумя гранатами лежали возле мостика в густом лозняке, за которым позади тихо журчала речка. Это место им определил старшина.

Впереди, на фоне иссиня-черного беззвездного неба, едва заметна была длинная крыша коровника.

Где-то там сейчас к нему, чтобы без шума снять часового, крадется вместе с Джафаровым Шкаранда. Признаться, не ожидали друзья, что он проявит такую прыть и сам вызовется на опасное дело. Трында уже жалел, что подтрунивал над Шкарандой. Но, может быть, если бы он не подшучивал, Шкаранда и не пошел бы с Джафаровым?

Тишина… Слышно только, как поерзывает Мансур. В одной фланелевке ему, наверное, зябко. «Прижмись ко мне боком!» — хотел сказать ему Иванов. Но впереди, чуть правее, зачастили шаги. Кто-то быстро шел, уже бежал от коровника к мосту.

Уже топочут справа за кустом, по доскам моста, ноги, ноги, ноги — мягко хлопают босые, гулко бухают сапогами, шаркают неизвестно какой обувкой. Удалось! Освободили!

«Сейчас все переберутся за речку…» — весь напрягшись, ждал Иванов. Когда Шкаранда даст знать — можно вслед за всеми. А до этого оставаться на случай, если немцы сунутся к мосту. Прикрыть всех — такую задачу поставил старшина троим друзьям, дав им несколько винтовочных обойм.

Словно швырнуло на пол горсть горошин — где-то близ коровника полоснула очередь немецкого автомата. Ей вмиг откликнулось несколько хлестких, как удар бича, винтовочных выстрелов… «Эх, не удалось без шума!» — Иванов вскинул карабин наизготовку. Еще быстрее затопали по дощатому настилу моста ноги. Скорее, скорее!

— Вань! Не пора ли нам? — толкнул Иванова локтем Василь.

— Жди Шкаранду… — И, не успев договорить, Иванов пригнул голову: над ними совсем низко, бросая суетливый свет на вытолченную копытами землю, понеслись немецкие светящиеся пули.

Возле уха Иванова бахнул выстрел ерикеевского карабина. Он тоже дважды выстрелил туда, откуда летели зловещие светляки пуль. Рядом ругнулся Василь:

— Эх, было бы мне чем их отсюда достать!..

Его слова заглушили новые выстрелы карабинов Иванова и Ерикеева. С той стороны, куда стреляли они, донесся протяжный и испуганный крик: «О-оо! Хильфе! Хильфе!» [14] — должно быть, кого-то из немцев ранило.

— Уходим? — заторопил Трында. — Пока не поздно!..

— Команды нет! — бросил в ответ Иванов, передергивая затвор.

«Может быть Шкаранда уже за речкой?» — хотел сказать Трында, но сдержался: неужели главстаршина подведет?

Вблизи, над кустом, промелькнула чья-то тень. Хриплый, задыхающийся голос Шкаранды:

— Ребята, дуйте и вы!

— Есть! — откликнулся Иванов и обернулся к Ерикееву: — Давай!

— А вы?

— Жми первым! Отходим по одному… Ну?! — вскипел он, видя, что Мансур медлит.

Недовольно бормотнув, Ерикеев, не подымаясь, сунулся назад, и полная влаги прибрежная земля прочавкала под его ногами.

Немцы уже не стреляли. Только перекликались встревоженно. Видно, не рисковали лезть к мосту, под огонь из темноты.

«Порядок! — Иванов решил: — Теперь мы с Василем сразу!.. Но куда он делся? Ведь только что был рядом…»

Позвал:

— Василь!

И как бы в ответ спереди вновь полетели, пронизывая тьму, злые иглы пулевого пламени. И там же негромко бухнула граната, вторая.

Рядом прошумела листва, знакомый голос позвал:

— Вань! Вань!

— Что ж ты?.. — в сердцах выругался Иванов. — Ждать тебя!

— Они ж прут. Трахнул им обе напоследок.

— Уходим, быстро! Вали через мост, я прикрою.

— Бьют же по нему. Я видел.

— Тогда — вдоль берега, влево.

— Только вместе, Вань!

— Ладно.

Сбежав почти к воде, повернули влево. Ноги вязли в холодной разжиженной почве, сырая листва хлестала по лицу.

Пройдя немного, остановились. Опасно забираться дальше. В той стороне село. Пройти еще немного. Отыскать какую-нибудь переправу?

Как-то сразу смолкла стрельба.

Пробирались, осторожно раздвигая невидимые во тьме упругие сырые ветви. Вода журчала совсем рядом. Оступившись, Иванов до колен ухнул в нее, схватился за подвернувшуюся ветку, она с треском сломалась.

— Хальт!

Оба шарахнулись назад.

— Хальт!

Оглушающий грохот автоматов. Треск сбитых пулями ветвей. Иванов вдавился грудью в холодную, вязкую жижу. В щеку врезался острый жесткий лист какой-то водяной травы. Правой рукой наткнулся на плечо Василя, с силой давнул вниз.

Автоматы смолкли вдруг, как оборвало.

За лозняком, выше по берегу, слышались переговаривающиеся голоса — громкие, не таящиеся, спокойно-деловитые. Немцы…

Ищут сбежавших пленных?

«Эх, было бы чем, дал бы вам чёсу!» — Иванов пожалел, что в карабине осталась неполная обойма, а больше патронов нет.

Шелестели кусты, громко хлюпала вода под тяжелыми сапогами, перекликались чужие голоса.

Идут… Ближе… Мимо… Прошли.

— Двигаем! — чуть слышно шепнул Иванов товарищу.

По-прежнему держа направление вдоль речки, они побрели через лозняк, с трудом вытягивая ноги из тягучей жижи. Набухшие водой бушлаты отяжелели. Бил озноб: промокли насквозь, пока лежали. Да и ночь была по- осеннему холодна.